Письмо из прошлого
В воскресный вечер, когда все вокруг прозябали в рутине, в одной из военных частей раздался треск почтового сообщения. Почтальон, металлоискатель привычных адресов, позвал: "Коновалов! Письмо!" Каждый из солдат, включая Максима, замер в ожидании. На конверте была знакомая писанина: округлые буквы и легкий наклон, выдающие автора — Ольгу.
Максим долго тянул с открытием. Каждая страница казалась хрупкой, будто в руках квалифицированного стеклодува. Он ведь знал, что на этом письме может скрываться не только теплота, но и ностальгия, обжигающая память. Однако вверх взметнулось любопытство, и он сдался.
"Макс! Здравствуй. Давно не писала, да?" — начиналось письмо. "Ты, наверное, думаешь, что я забыла? Нет. Просто закрутилась. У нас всё как обычно: школа, экзамены, ребята. Ты держись. Не скучай. Ты же сильный. Иногда мне тебя не хватает. Ты всегда умел слушать, а тут все такие суетливые. Помню наши разговоры. Ты же помнишь? Напиши, как ты".
Ощущение поддразнивания
Когда Максим прочитал эти строки вслух своему другу из палаты, последний смог уловить легкий налет иронии. "Похоже, она хочет, чтобы ты остался для неё запасным аэродромом", — предположил Игорь. Чувство, что слова Ольги были не более, чем безобидным поддразниванием, стало отчетливым. "Ей удобно притворяться, что ничего не произошло", — заключил Максим, ощущая, как в его голове крепнет раскаленный ком ощущений.
"Слушай, — продолжил Игорь, — для неё это просто вечера. А для тебя — целая жизнь". Этот контраст вывел Максима из равновесия. Он знал, что за этой безмятежной и открытой манерой общения скрывалось что-то большее, чем просто дружба.
Советы по переписке
На утреннем построении, перебирая мысли о том, стоит ли написать в ответ, сержант Лихачёв заметил его состояние. "От девки?" — спросил он с интересом. Максим коротко кивнул: "Да". "И что? Любовь-морковь?" — парировал Лихачёв, вызывая на губах Максима горькую усмешку: "Скорее, морковь без любви".
Сержант невозмутимо продолжил: "Иногда лучше написать и поставить точку, чем держать всё внутри". Максима это предупреждение задело. Страх перед возможным смехом над собой заставлял его колебаться. Но он знал, что не написать было бы еще большим риском; каждый день он становился вновь и вновь одержим любовными воспоминаниями, которые его не оставляли.
